Лишь одна Звезда. Том 1 - Роман Суржиков

– К военному делу, господа, недопустимо подходить легкомысленно, – замурлыкал кастелян. – Нужно сперва все тщательно продумать и выстроить основательный план. Потом уже, если все идет по плану, то шути себе на здоровье. Позвольте поведать историю, подтверждающую сие.

Граф разрешил, кастелян принялся рассказывать. Выходило очень уж скучно, даже бархатный голос не спасал положенья. Благовидная жена кастеляна смотрела мужу в рот, уважала. Барон Всмятку лукаво покачивал яйцевидной головой: видите, мол, какая тоска без меня! Эф яростно поглощал стейк. Граф Виттор что-то шептал Ионе, начав с излишне громкого: «Голубушка…». Две дочки барона Всмятку затеяли игру.

Мэри:

– Я буду как сир кастелян: мур-мур-мур – обстоятельно – мур-мур-мур – всенепременно – мур-мур-мур – я все знаю…

Бэсси:

– А я тогда – как Северная Принцесса…

Хвать всею пятерней комок сыра из сестринской тарелки и в рот, и ну облизывать пальцы.

– Девочки, кривляться неприлично! – пристыдила жена кастеляна.

Нимало не смутившись, Бэсси воскликнула:

– Тогда, миледи, я стану как вы. Девочки, неприлично быть неприличными!..

– Какая прелесть!.. – улыбнулся граф Виттор.

Сир Котофей, не сбившись с курса, вещал:

– …и вот, вследствие этого маневра, сложились прескверные обстоятельства: авангард расположился на восточном берегу, в то время как…

Мира не сказала ни слова за все время обеда. Слушала беседы, думала о своем. Говорите, треугольник?.. Две вершины сверху, третья – вниз… то есть, на юг. Одна вершина – бедняжка Ли. Другая – Дейв, бесхитростный влюбленный подмастерье. Он, конечно, невиновен: в противном случае не являлся бы в замок, не подымал бы шума… Третья вершина куда интереснее. Неведомый кавалер, что служит в замке. Для него Ли училась писать – не для Дейва же. От него получила записку в последний день, но почему-то не попросила меня прочесть. Видимо, еще до меня нашла помощника. Он же – кавалер – до дрожи пугает Бернадет: «Я не могу назвать его имя… Мне будет плохо, если скажу…» С ним Линдси недавно повздорила – может, потому и была неловка, разлила кофе. Позже, кажется, примирилась, а возможно, и нет. Кто он, таинственный незнакомец?

Служит в замке. Грамотен. Ревнив. Стоит определенно выше плотницкого подмастерья – Дейв казался плохою парой в сравнении с этим кавалером. Опасен, внушает страх. Способен убить – это точно. Бернадет сказала: «Он не убивал Ли – иначе мастер Сайрус бы знал». Но она не сказала: «Ах, что вы, ваше высочество, такой человек не может убить!» Личность таинственного кавалера, стало быть, не противоречит идее убийства.

Премилая штука получается: по всем признакам, ухажер Линдси – из благородных. Грамотен, силен, вспыльчив, опасен. По правде, любой мужчина за этим столом подходит на роль!

Барон Всмятку – легкомыслен и глуп. Как раз подходящие качества, чтобы спутаться со служанкой своего сеньора. Приехал один с дочерьми, жену оставил в имении. Правда, не выглядит опасным, но… Любой лорд способен на убийство.

Кастелян – обстоятелен, степенен, важен. На первый взгляд, ничего общего между ним и любовными интрижками. Где Сир Котофей, а где треугольники!.. Однако, люди говорят: противоположности притягиваются, а в тихом омуте черти водятся. И еще словечко в его пользу: именно кастеляну служит Бернадет. Лишняя причина для нее бояться, узнав о похождениях своего хозяина.

Эф. Заносчивый хам. Сердце в ягодице. Молод, холост и уж точно опасен. Связался бы с горничной, при его-то гордыне? Кто знает… Он и на меня-то глядит свысока, несмотря на род Янмэй… Но и в пользу Эфа есть рассуждение: у него имеется особая причина злиться на Ли. Он приставлен за мною присматривать, а Ли помогла мне с книгами – задала ему лишней работы.

Мартин Шейланд, графский братец. Сидит, помалкивает, выпучивает глазные яблоки. Пять дней его не было – пропадал на охоте, а нынче утром вернулся. Наряжен, как обычно, вопяще: то был в красном, теперь – в ярко-желтом, лимонном…

Мира покосилась на Мартина и напоролась на пучеглазый взгляд, отдернулась. Заставила себя не обращать внимания, хотя знала: Мартин пялится ей в шею. Нет, черт возьми, этот – точно не кавалер Линдси. Не горничная ему приглянулась, а совсем другая девушка… Но думать об этом совершенно не хотелось.

Мира обратила внимание к последнему мужчине за обеденным столом: графу Виттору Шейланду. «Нет, миледи, понятия не имею, что стало с Линдси… Я не наказывал ее, не за что…» Звучало вполне убедительно: зачем прогонять служанку, если хитрость пленницы в итоге была раскрыта? Все прошло, как графу и требовалось… Но что, если не в Мире дело с ее тайными посланиями? Что, если Шейланда угораздило…

Будто ощутив внимание Миры, граф Виттор улыбнулся ей и спросил:

– Ваше высочество, не поделитесь ли вашим мнением о военных новостях?

Мое мнение?.. О войне?.. Хм. Восемнадцать тысяч против пятидесяти – звучит безнадежно для скромного слуха девушки… Конечно, победит Ориджин. Он слишком здорово играет в стратемы, а кайры слишком давно разучились терпеть пораженья. А леди Иона слишком спокойно жует оливки… Но он не сможет победить без потерь! Хотя бы несколько тысяч северян отправятся на Звезду или в госпитали. И после то, что останется от войска мятежника, встретит Адриан. Пятнадцать искровых полков Янмэй Милосердной – свежих, полнокровных, без единой царапины.

Мое мнение о войне?..

– Ах, милорд, вы меня смутили! О войне ведь говорят серьезно… Разве я смогу?

С невинной улыбкой она положила конфетку на кончик языка, с явным удовольствием принялась жевать.

– Я буду как ее высочество! – воскликнула Мэри и вдохновенно высунула язычок.

– Дее-еевочки!.. – негодующе возопила кастелянша.

Иона и Джейн прыснули, граф расплылся в улыбке.

– На страницах истории, однако, порою случались такие женщины, которые кое-что понимали в военной науке, – заговорил Сир Котофей, тоном утешения обращаясь к Мире. – В доказательство поведаю выдержку из книги, которая зовется…

Почему я думаю о Линдси?

Тьма! Конечно, я думаю об Адриане! Как могу не думать?! Сколько сил нужно, чтобы изгнать прочь все воспоминания? Как развеять картинки, звуки, запахи, касания, что вторгаются в мысли, во сны? Кто смог бы убить в себе последние надежды, уничтожить всякую ностальгию, приказать себе не чувствовать тоски? Какая же душевная сила требуется, чтобы отказаться от боли?!

Кто-то, когда-то… великие женщины на страницах истории, возможно, умели забывать. Не я.

Конечно, я вспоминаю отца. Родной дом. Бекку, Марка… Не знаю способа не вспоминать.

Вот только…

Без моей помощи Адриан разобьет мятежников. Мое предупреждение о Нортвудах ничего ему не даст, а это – большое, что я могла.

Без меня встретит зиму родной Стагфорт – что еще остается? Без меня Бекка переживет войну и не со мною отпразднует победу. Ворон Марк без моей помощи выберется из темницы Ориджинов. Или не выберется… и я даже не узнаю об этом.

Но Линдси – единственный человек во всем мире, кому я могу помочь! В моих силах спасти ее.

При условии, конечно, что Ли еще жива.

Меч

Конец октября – начало ноября 1774г. от Сошествия

Торговый Тракт на подступах к Лабелину

В ноябре Южный Путь накрыли дожди. Восточные ветры несли с моря стаи брюхатых туч. Тяжелые, грузные, они едва удерживались в небе, от собственного веса проваливались чуть не до самой земли, задевали зубцы башен, макушки холмов. Наконец, устав от странствий, тучи вываливали наземь свою водянистую ношу, и превращали поля в болота, дороги – в ручьи, городские площади – в озера.

Ливень прошел серыми волнами по Лабелину, отбарабанил дробь по черепице, отхлестал тугими струями оконные стекла и ставни, прожурчал улицами, влился лужами в щели под входными дверьми… Покончив с городом, дождь переполз на околицу, и там нашел новую лакомую добычу. Пятьдесят тысяч человек стояли толпой среди поля. За их спинами трепетали шатры и навесы, чадили дымком походные кухни. Перед лицами людей ничего не было, лишь поле да тракт, уходящий на север. Люди ждали чего-то, а может – кого-то, и не смели уйти, не дождавшись. Ливень принялся за них.

– Дождь – это хорошо, – говорил Лосось. Он то и дело теребил бороду, чтобы стряхнуть капли, а те налипали вновь. – Хорошо, братья. Под дождем когти не бьются.

– Этт-то ты с ч-ччего взял? – спрашивал Билли, стуча зубами.

– Им Агата не велит. Когда земля сухая – только держись. По снегу – тоже за милого душу. А по грязи ни в жизнь не будут биться.